«Из слёз — в силу: История женщины, которую выбросили из дома, но она вернулась сильнее, чтобы спасти других»

— Привет, я теперь жена Димы. С сегодняшнего дня мы с ним будем жить в твоей квартире — именно так, без стеснения, заявила мне совершенно незнакомая женщина.

Всё началось в спокойный декабрьский вечер, когда мы с Викой сидели на кухне. Вика розовой детской ложкой сосредоточенно ковырялась в тарелке с кашей.

Я поймала взгляд дочки, и она мне весело улыбнулась. У неё была такая теплая и светлая улыбка, что мне на душе сразу стало тепло и уютно.

Неожиданно раздался звонок. Я вздрогнула. Мы редко кого-то ждали, особенно вечером. Вика подняла на меня любопытные глаза. Я сдержанно кивнула, мол, всё в порядке, и пошла к двери.

Передо мной стояла красивая эффектная брюнетка, которая была лет на десять меня моложе. Её самоуверенная ухмылка сразу вызвала у меня тревогу:

— Чем я могу вам помочь?

— Ты Наташа? — Спросила она пренебрежительно, слегка подняв бровь.

— Да. А вы кто?

Она поправила волосы, усмехнулась и, словно издеваясь, бросила:

— Я Оля. Новая жена Димы. Мы с ним теперь будем здесь жить. Вам пора освободить нашу квартиру. Завтра!

От её слов у меня буквально подкосились ноги. Не знаю, что я ожидала услышать, но точно не это. Вы бы видели её. Эта швабра в дорогой шубе, с большими пухлыми губами, смотрела на меня так, словно я вылезла с помойки. А она вышла из роскошного лимузина жизни. Я не могла поверить своим ушам.

— Что? Это наша квартира! — Пролепетала я, чувствуя, как внутри всё переворачивается.

Она только усмехнулась. Её взгляд презрительно скользнул по мне, словно я в сто крат была ниже её достоинства.

— Мой Димочка мне всё объяснил. И сказал, что у тебя будет примерно такая реакция. Квартира его, а ты с дочкой тут случайно задержалась. Так что у вас сутки на сборы. — Незнакомка облокотилась на дверь и невозмутимо продолжила.

— И не смотри на меня так, словно ты только что из яйца вылупилась. Я в курсе, что у тебя есть, куда уехать. Тверь не так далеко от Москвы находится, как тебе кажется.

Помню, я нервно вытащила телефон из кармана джинсов и сразу позвонила Диме. После нескольких гудков он взял трубку.

— Дима, что это значит? Здесь какая-то женщина… Говорит, что она твоя жена и что нам завтра надо съехать. Это как понимать? — Я выпалила в трубку.

— Наташа, ты всё правильно поняла, — ледяным голосом отчеканил мой бывший муж. — Мы с Олей поженились, и теперь переезжаем. Так что тебе завтра надо освободить квартиру. Ничего личного.

— Как это ничего личного! — Я взволнованно прошептала в трубку. — Но мы же договорились, что я с дочкой останусь тут! Что ты ей оставляешь свою квартиру. Что это теперь наша квартира.

— Обстоятельства изменились, Наташа, — сухо ответил Дима. В его голосе не было ни тени сожаления. — Завтра с вещами на выход.

Дима бросил трубку. Я растерянно замерла в дверях. Новая жена Димы, Ольга, которая всё это время внимательно слушала наш разговор, злорадно ухмылялась мне прямо в лицо.

— Привыкай к поражениям, курица, — добавила она с ехидной усмешкой. Незнакомка развернулась и вошла в лифт, который ещё не успел уехать. — Давно надо было тебя выставить. Чтобы построить небоскрёб светлого будущего, нужно разрушить старую гнилую хижину.

— Ах, это я гнилая хижина… — Я выкрикнула, но двери лифта уже закрылись.

— Чтобы завтра свалила как миленькая. Иначе тебе не поздоровится! — Это были её последние слова, которые я тогда услышала.

Я стояла, как оглушённая, чувствуя, как в груди разрастается пустота. Только спустя минуту я заметила, что сжимаю телефон с такой силой, что у меня побелели пальцы. Я больше не могла держать себя в руках. Я рухнула на пол рядом с дверью и закрыла лицо руками.

Слёзы вырывались наружу.

Я сидела у двери, слёзы текли по щекам, и я ничего не могла с собой поделать. Вы бы видели лицо этой Оли. Словно она больше всего мечтала втоптать меня в грязь. Невольно я стала вспоминать, как начинались наши отношения с Димой.

— Мы будем счастливы, Наташа, — говорил мне Дима, крепко обнимая меня за талию в первый месяц после свадьбы. — Я дам тебе лучшее будущее из всех возможных.

Тогда я ему верила. Каждое его слово звучало как обещание на всю жизнь. Но когда родилась Вика, в Диме словно что-то сломалось. Ребёнок кричит — Дима злится. Ребёнок не может заснуть или кричит всю ночь — Дима по полной выходит из себя.

Мы не успели отпраздновать и первый день рождения Вики, как Дима меня неожиданно ошарашил:

— Наташ, я не могу так дальше жить. Вика ворует мою энергию. Я ещё хочу пожить для себя, понимаешь?

Понимаю? Я понимала, что он хотел просто сбежать от проблем и ответственности. Я вспомнила, как на втором месяце моей беременности он даже предлагал мне сделать аборт.

Но для меня Вика, моя маленькая очаровательная дочурка, была тем шансом, который я уже не надеялась получить в жизни. Мне было почти сорок, и я знала, что родить Вику… Это была моя единственная возможность в жизни иметь своего ребёнка.

Когда мы уже жили с Викой, наши разговоры всё чаще перерастали в громкие ссоры и скандалы. В конце конфликтов я всегда отступала и шла навстречу мужу. Ради семьи.

Я молчала, глотала слёзы, но делала так, как ему было удобно. Выходила с малюткой поздно на прогулку. Одна, почти ночью… Чтобы он мог спокойно отдохнуть после работы… Я ублажала его, пока Вика орала в другой комнате… Я много где переступала через себя, чтобы сохранить наш брак, но не вышло…

— Наташа. Я подаю на развод. Так больше продолжаться не может. — Тогда ошарашил меня Дима.

— Пожалуйста, только не это! Дай нашим отношениям ещё шанс. Хочешь, я чаще буду оставлять Вику у своих родителей. Уверена, мы найдём как сделать так, чтобы наша дочь, как ты говоришь, не воровала твою энергию. Она же маленькая и ещё только познаёт мир. Она не знает, как себя вести… — Я испуганно прошептала в слезах.

— Ещё как она понимает. Нет. Мы точно разводимся, Наташа! — В тот момент Дима для себя уже точно всё решил.

При разводе Дима пообещал, что мы с Викой останемся в его квартире.

— Я куплю себе студию, а вам останется моя квартира. Так будет по-джентльменски. У дочери будет своя квартира, а я, как настоящий мужчина, исправно буду платить алименты. — С гордостью произнёс уже бывший супруг, словно он сделал самый благородный поступок в жизни.

Сначала Дима и правда старался быть ответственным отцом. Он приезжал по выходным, дарил Вике подарки и присылал деньги… Но потом… Он сначала перестал приезжать. Потом перестал звонить и стал отвечать на мои звонки через раз. Потом он забыл поздравить Вику с днём рождения и стал присылать в три раза меньше денег…

А потом появилась Ольга и её требование немедленно освободить квартиру…

— Мама, что случилось? Кто приходил? Мамочка, ты расстроена? Ты что, плачешь?

Я подняла голову и увидела, как дочка стоит рядом и глядит на меня своими большими испуганными глазами. Вика сразу догадалась, что со мной что-то не так.

Господи, что я ей скажу? Как я ей объясню, что квартира, в которой мы живём нам больше не принадлежит?

— Ласточка моя, всё хорошо, — я вытерла ладонью слёзы и смущённо улыбнулась. — Курьер ошибся дверью. А я, когда закрыла дверь, поскользнулась и упала. От этого и заплакала. Маме тоже бывает больно.

В тот момент, мне так было больно в душе, что хотелось во весь голос разреветься. Но я как-то нашла в себе силы сдержаться. Я отправила Вику в детскую и, чуть успокоившись, снова позвонила Диме.

От напряжения у меня тряслись руки. Сначала бывший муж не брал трубку. Но с пятого раза мне удалось дозвониться.

— Да, Наташа, чего тебе? — Неприветливо буркнул Дима, который явно не хотел со мной разговаривать.

— Дима, как ты мог?! — Вырвалось у меня. — Ты прислал свою новую жену выставить меня с ребёнком на улицу? Это же наша квартира, ты обещал!

На секунду в разговоре повисла зловещая тишина, а потом Дима холодно ответил:

— Наташа, квартира была куплена до нашего брака. Она принадлежит мне по праву. А ты… Ну ты же всегда знала, что это временно.

— Что значит «временно»? Дима, ты же сам говорил, что мы с Викой останемся здесь… Что она должна расти в привычной обстановке! Как ты мог так поступить?

— Мог, Наташа, и я уже всё решил. — В его голосе не было ни капли тепла и сожаления. — Студию я отдаю сестре Оли, она переезжает в Москву и будет здесь учиться. А ты возвращайся в Тверь к матери. Тем более, ты там прописана с Викой. Вот там и живите.

— В Тверь?! — Я едва не закричала. Паника и отчаяние сковали мне горло. В моменте мне стало не чем дышать. — Мы не можем так просто уехать! Дима, ты совсем не думаешь о дочери! Это же её дом. У неё здесь друзья, садик, любимые развивашки…

— Наташа, прекрати меня доставать. Я тебе тогда сам говорил, что надо сделать аборт, и что ребёнок разрушит нашу жизнь. Ты меня не послушала. К слову, Оля вообще не хочет детей. Мы идеально подходим друг другу. А тебе пора в Тверь. Алименты буду платить по закону. Всё, пока.

Дима бросил трубку, и я услышала пронзительные и резкие гудки.

Я как вкопанная стояла с телефоном в руках у окна и пялилась на дворника, который убирал снег.

В тот момент я вообще не понимала, как сказать Вике, что её папа так просто от нас отказался. И что нам завтра надо уехать.

У меня было такое ощущение, что кто-то внутри крепко стиснул моё сердце и выкручивал его изнутри.

Как же я могла быть такой глупой? Как я могла тогда не прописать себя и Вику в квартире Димы?

Этот мерзавец меня тогда отговорил. Сказал, что раздумывал купить квартиру побольше, а эту продать… Соврал или нет — уже неважно. Тогда надо было продавить его и убедить нас прописать. Я этого не сделала, и теперь он реально мог нас выселить в любой момент.

— Так, сдаваться я точно не собираюсь. — Подумала я вслух.

— Завтра когда он придёт меня выселять, пусть посмотрит в глаза дочери. Уверена, у него проснётся совесть. Он же не может быть настолько мерзавцем. Унижение от Оли я уж как-нибудь стерплю. Переварю её унизительный визит и ультиматум. Переварю, что Дима шикарно устроился в жизни… Но квартиру… Не отдам… Чёрта-с два!

С этими мыслями, залпом выпив два стакана вина для успокоения, я отправилась играть с дочкой.

На следующее утро я всё ещё надеялась, что Дима одумается. Либо просто позвонит и отменит своё решение, либо сделает это при встрече. Со слов Ольги я поняла, что они должны были приехать меня выселять.

Но Дима не приехал. Вместо него в обед приехала Ольга со своей сестрой Полиной. Полина была чуть младше Вики. Не такая красивая. Более упитанная, резкая и хабалистая.

— Собрались? — Усмехнулась Оля, как только я открыла дверь.

Вообще, я конечно, та ещё балда. Ну не надо мне было тогда открывать дверь. Я же в глазок видела, что там нет Димы. Но я подумала почему-то, что, может, он паркуется и чуть позже тоже поднимется…

Ах, если бы я только тогда знала, что будет дальше. В жизни бы не открыла. А ещё лучше сразу бы вызвала полицию…

— Я думала, Дима сам придёт, чтобы поговорить, — начала я, стараясь сохранять спокойствие.

Оля закатила глаза.

— Дима не обязан с тобой говорить. Вчера по телефону он тебе всё объяснил. Так, ты собрала вещи?

— Нет, не собрала, мы никуда не поедем! Пошли вон из нашего дома! — Я крикнула изо всех сил и попыталась закрыть дверь.

В этот момент произошло такое!

Полина резко просунула в дверь свой сапог, чтобы я не смогла её закрыть. А Оля резко дёрнула дверь на себя.

Затем Полина со всей силы грубо толкнула меня внутрь квартиры, так что я отлетела к стене. На мой крик из детской выбежала испуганная Вика.

— А ну-ка иди сюда маленькая крыса… — С этими словами Оля проворно поймала мою дочь и вытолкнула её на лестничную клетку, громко закрыв у неё дверь под носом.

— Это мой мужик, моя хата и мои правила! — С этой фазой Оля резко подбежала ко мне лежащей на полу и ударила меня в живот ногой.

— Будешь знать, как мою сестру не слушаться! — Полина схватила меня за волосы и потащила в гостиную.

В гостиной Оля и Полина принялись меня избивать. Били конкретно. Я потеряла сознание. Очнулась я уже на лестничной клетке. Рядом были небрежно собраны несколько сумок с моими вещами.

— Мамочка, очнись! Пожалуйста! — Рядом со мной тихо плакала Вика.

Я посмотрела на часы. Я была в отключке часа три. То есть всё это время, пока они собирали вещи… А потом, когда спустили меня с лестницы… Ни один из соседей не заметил маленькую девочку на площадке… Не услышал шум и не вмешался… Да как так-то… Вот это меня особенно поразило. Я понимаю, что будний день… Но неужели всем людям настолько всё равно…

Я с трудом пришла в себя… Осторожно проверив все части тела, я поняла, что конечности не сломаны. Конечно, тогда я дико испугалась за дочь и за то, что у меня могло быть сильное сотрясение или внутреннее кровоизлияние… Но у меня круты ангелы хранители. В этих вопросах меня пронесло.

Вика была целой и невредимой. Только очень напуганной. Она видела часть насилия своими глазами… Бедный ребёнок.

Я осторожно встала и посмотрела на сумки и чемоданы с вещами… Да, такого поворота событий я точно не ожидала.

Как быть? Куда ехать? У кого просить помощи? Как я теперь дальше буду жить с Викой… И что Дима… Неужели ему это всё сойдёт с рук… — Мысли вихрем кружились в голове…

Тогда… Сидя побитой на лестничной клетке, лишившись дома и привычной жизни, униженная и морально раздавленная я совершенно не знала, что мне делать…

Я закрыла лицо руками и заплакала. Но из-за шока у меня не было слёз. Я только содрогалась от боли и нечеловеческой обиды…

Я не знаю, как я добралась до вокзала. Всё, как в тумане: слёзы Вики, тяжёлые сумки, боль в теле, осознание того, что нас просто выбросили, как мусор.

На вокзале я позвонила маме. Не хотела… но пришлось. Услышать в ответ: «А я же говорила» — было невыносимо. Но мама, к её чести, не стала добивать. Она просто сказала:

— Приезжай. Мы с отцом всё устроим.

Через несколько часов мы уже были в поезде. Вика спала, уткнувшись мне в бок, а я смотрела в окно, не видя пейзажа. Я думала. Не о Диме — о себе.

Я не была слабой. Я просто слишком долго верила не тому человеку.

В Твери я начала всё с нуля.

Сначала было стыдно. Потом больно. Потом — просто пусто. Я почти не ела, не спала. Ходила с ребёнком по врачам — у Вики начались панические атаки.

Но однажды я увидела, как она улыбается новой игрушке, подаренной дедушкой… и поняла: всё, хватит быть жертвой.

Я пошла к юристу.

Оказалось, что то, что сделали со мной — не просто моральное насилие. Это было преступление.

— Ваша ситуация — классический случай самоуправства, незаконного выселения и побоев. Мы можем подать в суд, — сказал адвокат.

Я молча кивнула.

— Но готовьтесь: будет тяжело. Они будут давить, лгать, выдумывать.

— Я уже была в аду. Страшнее — не будет.

Мы подали заявление в полицию. Меня направили на судмедэкспертизу. Фиксировали синяки, ушибы, гематомы. Оказалось, что у меня было лёгкое сотрясение.

Оля с Полиной начали выкручиваться. Но дело пошло.

Когда Дима получил повестку в суд, он, впервые за месяцы, позвонил.

— Наташа… ну ты чего? Мы же всё взрослые люди. Давай без этого.

— Поздно. Вика до сих пор боится темноты. Ты не только меня предал. Ты её предал.

Суд длился долго. Я рассказывала всё до мельчайших деталей, показывала фотографии, медицинские справки, выписки из разговоров, свидетелей.

Оля, уверенная в своей безнаказанности, в какой-то момент сорвалась и прямо в зале суда обозвала меня «дешевой курицей».

Судья только поднял бровь. И в его взгляде я впервые увидела — меня услышали.

Приговор был таким:

Оля и Полина — условный срок за незаконное проникновение, побои и угрозу жизни.

Диму обязали выплатить компенсацию морального ущерба.

А главное — по суду он обязан был оставить квартиру дочери.

Судья постановил: так как он обещал это при разводе и ребёнок фактически там проживал, квартира считается выделенной долей Вики.

Я вернулась. Не в ту же квартиру — в новую. Я сама сняла жильё.

Но главное — я больше не была той женщиной, которая стояла в дверях в слезах. Я стала женщиной, которая знает, чего она стоит.

А потом мне предложили работу. В центре помощи женщинам, оказавшимся в похожей ситуации.

Я согласилась.

Пять лет спустя.

Я стояла на сцене небольшого зала. В первом ряду — женщины, у которых глаза горят. Кто-то держит за руку дочь. Кто-то пришёл с синяками, прикрытыми макияжем. Кто-то с документами в руках — на грани отчаяния, но уже на пути.

— …и если вы сейчас думаете, что выхода нет — вы ошибаетесь. Он есть. Просто поверьте, что вы не одни. Поверьте, что вы заслуживаете быть счастливыми. — Я закончила свою речь, и зал аплодировал.

Я улыбнулась. Это был уже пятый тренинг, который я провела в фонде. Фонд «Голос» я основала сама — через год после суда.

Тогда, когда всё уже немного утихло, я поняла: если бы у меня тогда был такой центр, я бы не прошла через полгода ада. И решила — если никто не помогает, значит, начну я.

Теперь у нас — десятки женщин в год, которых мы вытаскиваем буквально из пепла. Мы сотрудничаем с юристами, психологами, полицией. У нас горячая линия.

И, главное — у нас работает Вера.

Вера — та самая соседка, которая всё слышала, но тогда промолчала. Она потом пришла ко мне сама.

— Я не спала ночами. Прости. Я больше так не могу. Возьми меня. Я буду помогать.

Я взяла.

Вика сидела в зале. Уже школьница, длинные светлые волосы, спокойные глаза. Она махнула мне рукой, и я подмигнула в ответ. У неё был конкурс рисунков. Тема: "Мой герой".

Она нарисовала меня — с плакатом в руках: «Мы больше не боимся».

Про Диму я больше не слышала. Последнее, что знаю — Оля ушла от него. Оказалось, не так весело жить с тем, кто однажды бросил ребёнка ради комфорта.

Квартира теперь официально оформлена на Вику. Мы там не живём — мы купили новую, просторную, светлую. Сами. С чистыми документами, с пропиской, с защитой.

Иногда по ночам я всё ещё вздрагиваю от старых воспоминаний. Но теперь я умею с ними справляться.

Потому что я — не жертва. Я — выжившая. И я — начало чьей-то новой силы.